В древнеегипетской религии одной из важнейших категорий была маат. Буквальный перевод этого слова – правда. Но сам термин несколько глубже. Это скорее космический закон, верный, истинный порядок вещей, и одновременно путь, способ к установлению этого порядка. В ведах аналогом маат была рита, а в позднейших индийских учениях дхарма. В Месопотамии это дуг. Человек, имеющий маат, соответствовал самому себе. То есть земной человек соответствовал себе небесному, божественному замыслу о себе. Теряющий маат терял и это соответствие, через что приобретал очень серьёзные проблемы в этой жизни, и в посмертии. Ничто из накопленного в миру не могло спасти потерявшего маат – ни власть, ни богатство, ни высокий пост. Не имеет значения, сколько всего ты сделал. Если ты делал это, не имея маат, участь твоя будет стабильно незавидна.
Все египтяне знали об этом. Конечно, это не значит, что все они хранили маат. Были свои казнокрады, взяточники, несправедливые судьи, предатели, лицемеры и т.д. Но знать, что ты отклонился от ориентира, и не иметь этого ориентира вообще – две большие разницы. Ориентир у египтян был. У нас же довольно часто этого ориентира нет. Хотя с правдой, и с последствиями от утери правды, думаю, ничего с тех пор не изменилось. Но человечество как будто перестало придавать этому значение, уверовав, что возможны действия без последствий. Тем радостнее встречать ребят, которые в наше время сохранили маат, берегут её внутренний стержень.
Иллюзии, сны, миражи
Всего лишь синонимы лжи
Лишь тот, в ком струна правды дрожит
По-настоящему жив
Нет света в потёмках души
И ни шагу ни вглубь и ни вширь
Без паденья на дно не совершит
Тот, кто против истины погрешил
Это цитата из хип-хоп оперы Нойза МС «Орфей и Эвридика». На мой взгляд, Иван (так зовут Нойза, конипони) один из людей, умудрившихся не потерять маат. В отличие от его лирического героя, Орфея. Сюжет заключается в том, что Орфей, уличный музыкант, побеждает в хип-хоп батле, и обретает известность. Однако довольно скоро он начинает терять себя в большом шоу-бизнесе, и утрачивает ту самую правду, которая позволила ему прославиться. Вместе с ней он теряет и Эвридику, которую потом приходится спасать. Всё кончается плохо. Обычная история. Чаще всего так и происходит. А необычная история – это сам Нойз. Я не знаю его жизнь во всех подробностях, но в течение лет наблюдая за его творчеством, я делаю вывод, что он то как раз ничего не потерял, и правда до сих пор пламенеет в его сердце. И эта правда представляет собой большую силу. Она – это что-то настоящее. Это не маска, не дежурные фразы, не ложь во благо. Я не всегда согласен с тем, что транслирует Иван, но я всегда согласен с тем, что он транслирует именно то, что понимает сам. Он искренен настолько, насколько это возможно. И потому силён. Каждый, кто встречается с этой силой – тут же узнаёт её, и признаёт. Это нельзя не чувствовать. Этим же Нойз выгодно отличается от многих и многих своих коллег, которые как раз и пришли в бизнес, чтобы подороже продать всё, что у них было, провернули эту сделку, и теперь считают себя успешными людьми. Но без маат человек – пустое место. Он лжив, разрушителен. В некотором смысле слова его и нет вообще – только видимость. Тронь пальцем, и образ рассыплется ворохом разноцветных купюр, которые тут же подхватит ветер, и разнесёт без следа. Маат, правда, делает человека настоящим, придаёт ему суть и смысл. Без маат вся власть, любое богатство – просто пыль на ветру. С маат даже в драном свитере на окраине чужого города и без гроша в кармане ты хранитель ключей от рая, чистое проявление беспредельного. Это то, что действительно имеет значение, в отличие от положения в обществе, и суммы на счету. Имея маат не страшно выпить яд по приговору суда, как Сократ; не страшно идти в газовую камеру, как Корчак; не страшно дерзить в лицо Ивану Грозному, как Василий Блаженный; не страшно идти на крест. Не имея маат, страшно всё, так как теряется стержень, основа, смысл вылетает табуреткой из-под ног, и ты повисаешь в пространстве, как в последний раз.
Древние египтяне знали это хорошо. Мы же, как кажется, уже довольно редко подозреваем о таком. Но это может измениться. И должно.